Неточные совпадения
Детей же маленьких у нас трое, и Катерина Ивановна в работе с утра до ночи, скребет и моет и
детей обмывает, ибо к чистоте сызмалетства привыкла, а с грудью
слабою и к чахотке наклонною, и я это чувствую.
—
Дети где? — спросила она
слабым голосом. — Ты привела их, Поля? О глупые!.. Ну чего вы побежали… Ох!
Два инвалида стали башкирца раздевать. Лицо несчастного изобразило беспокойство. Он оглядывался на все стороны, как зверок, пойманный
детьми. Когда ж один из инвалидов взял его руки и, положив их себе около шеи, поднял старика на свои плечи, а Юлай взял плеть и замахнулся, тогда башкирец застонал
слабым, умоляющим голосом и, кивая головою, открыл рот, в котором вместо языка шевелился короткий обрубок.
Он хотел броситься обнимать меня; слезы текли по его лицу; не могу выразить, как сжалось у меня сердце: бедный старик был похож на жалкого,
слабого, испуганного
ребенка, которого выкрали из родного гнезда какие-то цыгане и увели к чужим людям. Но обняться нам не дали: отворилась дверь, и вошла Анна Андреевна, но не с хозяином, а с братом своим, камер-юнкером. Эта новость ошеломила меня; я встал и направился к двери.
Но ужаснее всего показался ему этот стареющийся и
слабый здоровьем и добрый смотритель, который должен разлучать мать с сыном, отца с дочерью — точно таких же людей, как он сам и его
дети.
Слабые мужчины, женщины и
дети, перегоняя друг друга, направились к подводам и стали размещать на них мешки и потом сами влезать на них.
Он вспомнил всё, что он видел нынче: и женщину с
детьми без мужа, посаженного в острог за порубку в его, Нехлюдовском, лесу, и ужасную Матрену, считавшую или, по крайней мере, говорившую, что женщины их состояния должны отдаваться в любовницы господам; вспомнил отношение ее к
детям, приемы отвоза их в воспитательный дом, и этот несчастный, старческий, улыбающийся, умирающий от недокорма
ребенок в скуфеечке; вспомнил эту беременную,
слабую женщину, которую должны были заставить работать на него за то, что она, измученная трудами, не усмотрела за своей голодной коровой.
Подойдя совсем, Алеша увидел пред собою
ребенка не более девяти лет от роду, из
слабых и малорослых, с бледненьким худеньким продолговатым личиком, с большими темными и злобно смотревшими на него глазами.
Прислуга чрезвычайно привязывается к
детям, и это вовсе не рабская привязанность, это взаимная любовь
слабых и простых.
Живо помню я старушку мать в ее темном капоте и белом чепце; худое бледное лицо ее было покрыто морщинами, она казалась с виду гораздо старше, чем была; одни глаза несколько отстали, в них было видно столько кротости, любви, заботы и столько прошлых слез. Она была влюблена в своих
детей, она была ими богата, знатна, молода… она читала и перечитывала нам их письма, она с таким свято-глубоким чувством говорила о них своим
слабым голосом, который иногда изменялся и дрожал от удержанных слез.
В самой пасти чудовища выделяются
дети, не похожие на других
детей; они растут, развиваются и начинают жить совсем другой жизнью.
Слабые, ничтожные, ничем не поддержанные, напротив, всем гонимые, они легко могут погибнуть без малейшего следа, но остаются, и если умирают на полдороге, то не всё умирает с ними. Это начальные ячейки, зародыши истории, едва заметные, едва существующие, как все зародыши вообще.
Ему казалось, кроме того, что за его грехи должны поплатиться также и
дети, которые будут непременно
слабыми и которых он не успеет «вывести в люди».
Самый даровитый сподвижник Невельского, Н. К. Бошняк, открывший Императорскую гавань, когда ему было еще только 20 лет, «мечтатель и
дитя», — так называет его один из сослуживцев, — рассказывает в своих записках: «На транспорте „Байкал“ мы все вместе перешли в Аян и там пересели на
слабый барк „Шелехов“.
Мать наша, следуя плачевной и смертию разрешающихся от бремени жен ознаменованной моде, уготовала за многие лета тебе печаль, а дочери своей болезнь,
детям твоим
слабое телосложение.
Я слыхал даже, что ее хотели присудить к наказанию, но, слава богу, прошло так; зато уж
дети ей проходу не стали давать, дразнили пуще прежнего, грязью кидались; гонят ее, она бежит от них с своею
слабою грудью, задохнется, они за ней, кричат, бранятся.
Те, оставшись вдвоем, заметно конфузились один другого: письмами они уже сказали о взаимных чувствах, но как было начать об этом разговор на словах? Вихров, очень еще
слабый и больной, только с любовью и нежностью смотрел на Мари, а та сидела перед ним, потупя глаза в землю, — и видно было, что если бы она всю жизнь просидела тут, то сама первая никогда бы не начала говорить о том. Катишь, решившая в своих мыслях, что довольно уже долгое время медлила, ввела, наконец,
ребенка.
— Люди, истощенные голодом, преждевременно ложатся в могилы,
дети родятся
слабыми, гибнут, как мухи осенью, — мы все это знаем, знаем причины несчастия и, рассматривая их, получаем жалование. А дальше ничего, собственно говоря…
Она ходила за
слабым, пьяным стариком отцом и за
ребенком сестры, и готовила, и стирала.
«“Ох, устала, ох, устала!” — припоминал он ее восклицания, ее
слабый, надорванный голос. Господи! Бросить ее теперь, а у ней восемь гривен; протянула свой портмоне, старенький, крошечный! Приехала места искать — ну что она понимает в местах, что они понимают в России? Ведь это как блажные
дети, всё у них собственные фантазии, ими же созданные; и сердится, бедная, зачем не похожа Россия на их иностранные мечтаньица! О несчастные, о невинные!.. И однако, в самом деле здесь холодно…»
«Но, — скажут на это, — всегда во всех обществах большинство людей: все
дети, все поглощаемые трудом детоношения, рождения и кормления женщины, все огромные массы рабочего народа, поставленные в необходимость напряженной и неустанной физической работы, все от природы
слабые духом, все люди ненормальные, с ослабленной духовной деятельностью вследствие отравления никотином, алкоголем и опиумом или других причин, — все эти люди всегда находятся в том положении, что, не имея возможности мыслить самостоятельно, подчиняются или тем людям, которые стоят на более высокой степени разумного сознания, или преданиям семейным или государственным, тому, что называется общественным мнением, и в этом подчинении нет ничего неестественного и противоречивого».
Завистливая и
слабая, как
дитя, она досадовала — Людмилочкин дружок, не к ней же ведь ходит, но спорить с двумя старшими сестрами она не решалась.
— Не беспокойтесь обо мне, полковник, — отвечал Фома
слабым голосом, голосом человека, прощающего врагам своим. — Сюрприз я, конечно, хвалю: это изображает чувствительность и благонравие ваших
детей. Стихи тоже полезны, даже для произношения… Но я не стихами был занят это утро, Егор Ильич: я молился… вы это знаете… Впрочем, готов выслушать и стихи.
Дитя это было идолом Маргариты Карловны; чем болезненнее, чем
слабее оно казалось, тем упорнее хотела мать сохранить его; она, кажется, делилась с ним своей силой, любовь оживляла его и исторгла его у смерти.
Разве все пророки не были
детьми и герои —
слабыми?
Яков Львович принял другое намерение: он не обратился к системе
слабых и затемненных улик, а воззвал к совести
детей, к их чувству, к их нравственному долгу спасти мать.
Но это ничего не значит в сравнении с решимостью отдать в гимназию свое ненаглядное,
слабое, изнеженное, буквально обожаемое
дитя, по девятому году, на казенное содержание, за четыреста верст, потому что не было других средств доставить ему образование.
Глядя на его бледное, возбужденное, доброе лицо, Самойленко вспомнил мнение фон Корена, что таких уничтожать нужно, и Лаевский показался ему
слабым, беззащитным
ребенком, которого всякий может обидеть и уничтожить.
Где бы ни была ты теперь, восхитительное
дитя Васильевского острова, по какой бы далекой земле ни ступали нынче твои маленькие,
слабые ножки, какое бы солнце ни грело твое хрустальное тело — всюду я шлю тебе мой душевный привет и мой поклон до земли.
Виновница всех этих бед,
слабая Маня, хотя и разрешилась в страшных муках мертвым, еще не сформировавшимся
ребенком, но оставалась в положении самом неутешительном.
Каждый стон ее раздирал его душу; каждый промежуток молчания обливал его ужасом….. вдруг он услышал
слабый крик
ребенка, и, не имея силы удержать своего восторга, бросился в комнату графини — черный младенец лежал на постеле в ее ногах.
Дети рождались
слабыми и умирали до пяти лет, жил только Мирон, неприятный, костлявый мальчишка, старше Ильи на три года.
Во внутреннем коридоре только
слабым светом горит ночник, прицепленный к стене под обручами, обтянутыми бумажными цветами. Он освещает на полу тюфяк, который расстилается для акробатов, когда они прыгают с высоты: на тюфяке лежит
ребенок с переломленными ребрами и разбитою грудью.
Страдания Байцурова, как себе можно представить, были ужасны: его
дитя представлялось ему отсюда беззащитной в самой леденящей кровь обстановке: она трепеталась перед ним в тороках на крупе коня, простирая свои
слабые ручонки к нему, к отцу своему, в котором ее детская головка видела всегда идеал всякой справедливости и мощи; он слышал ее стоны, подхватываемые и раздираемые в клочки буйным осенним ветром; он видел ее брошенную в позорную постель, и возле ее бледного, заплаканного личика сверкали в глаза старику седые, щетинистые брови багрового Плодомасова.
Князь Абрезков. Я не узнаю вас. Вы недобры, вы жестоки. Муж ее один из тех людей, про которых говорят, что он только сам себе враг. Но он еще больше жене враг. Это
слабый, совершенно падший, пьяный человек. Он промотал все свое состояние, все ее состояние, — у нее
ребенок. Как же вы осуждаете женщину, которая оставила такого человека? И то не она, а он оставил ее.
— Видеть Кавказ, — внушает Серафим, — значит видеть истинное лицо земли, на коем — не противореча — сливаются в одну улыбку и снежная чистота души
ребёнка и гордая усмешка мудрости дьявольской. Кавказ — проба сил человека:
слабый дух подавляется там и трепещет в страхе пред силами земли, сильный же, насыщаясь ещё большей крепостью, становится высок и остр, подобно горе, возносящей алмазную вершину свою во глубину небесных пустынь, а вершина эта — престол молний.
Оно дает Полиции священные права Римской Ценсуры; оно предписывает ей не только устрашать злодейство, но и способствовать благонравию народа, питать в сердцах любовь к добру общему, чувство жалости к несчастному — сие первое движение существ нравственных,
слабых в уединении и сильных только взаимным между собою вспоможением; оно предписывает ей утверждать мир в семействах, основанный на добродетели супругов, на любви родительской и неограниченном повиновении
детей [См.: «Зерцало Благочиния».] — ибо мир в семействах есть мир во граде, по словам древнего Философа.
И от этой мысли атлет вдруг почувствовал себя беспомощным, растерянным и
слабым, как заблудившийся
ребенок, и в его душе тяжело шевельнулся настоящий животный страх, темный, инстинктивный ужас, который, вероятно, овладевает молодым быком, когда его по залитому кровью асфальту вводят на бойню.
В последний бывший с ним назад тому с год припадок, после десятичасовой и наконец унявшейся боли, он до того вдруг обессилел, что, лежа в постели, едва мог двигать рукой, и доктор позволил ему в целый день всего только несколько чайных ложек
слабого чаю и щепоточку размоченного в бульоне хлеба, как грудному
ребенку.
Сюсюкающая Маска тоже стала просить, чтоб ее «плокатили и сто ей тепло и без субы», и Поликей придержал Барабана, улыбнулся своею
слабою улыбкой, а Акулина подсадила ему
детей и, нагнувшись к нему, шопотом проговорила, чтоб он помнил клятву и ничего не пил дорогой.
Ежели сильный хотел обидеть
слабого, остальные
дети вступались за обижаемого; если кто замечен был в плутовстве, с ним не хотели иметь дела; кто солгал, тому переставали верить…
Впрочем, из этого следует, что бабе было холодно, что болела у нее
слабая грудь, а наконец и то, что ее беспокоило состояние собственного
ребенка — чувство весьма обыкновенное, понятное каждому.
Вдруг слышу крик под моей светлицей,
слабый, словно
ребенок вскрикнул, когда во сне испугается, и потом все затихло.
Сама же эта дама держала за руки двух хорошо одетых мальчиков — одного лет пяти и другого лет трех. Оба они не спали. Значит, кроме этих двух
детей, было еще третье, которое спало. Может быть, это
слабое и больное
дитя. Бедная мать так за него беспокоится.
Моряк выслал шесть, и мера эта оказалась вовсе не излишней; от сильного мороза и
слабых тулупов две лучшие кормилицы, отправленные на пятый день после родов, простудились, и так основательно, что потом, сколько их старуха птичница не окуривала калганом и сабуром, все-таки водяная сделалась; у третьей на дороге с
ребенком родимчик приключился, вероятно от дурного глаза, и, несмотря на чистый воздух и прочие удобства зимнего пути, в пошевнях он умер, не доезжая Реполовки, где обыкновенно липовские останавливались; так как у матери от этого молоко поднялось в голову, то она и оказалась не способною кормить грудью.
Вы все здесь, семь, восемь здоровых, молодых мужчин и женщин, спали до десяти часов, пили, ели, едите еще и играете и рассуждаете про музыку, а там, откуда я сейчас пришел с Борисом Александровичем, встали с трех часов утра, — другие и не спали в ночном, и старые, больные,
слабые,
дети. женщины с грудными и беременные из последних сил работают, чтобы плоды их трудов проживали мы здесь.
В самом деле, представьте себе всю нелепость: это
дитя,
слабое, кроткое, с светлым челом невинности, и французские солдаты с тесаками, с штыками, и барабаны; да где же неприятель?
Разве лишь в
детях наших, в самые первые годы их возраста, можно бы было найти отдаленный, хотя и
слабый отблеск красоты этой.
Многое и принимается
слабым рассудком и
слабою волею
ребенка; там, где подобные внушения поддерживаются еще практически — пинками да кулаками за всякий вопрос, за каждое возражение, — там и вырастают робкие, безответные, тупые существа, ни на что не годные, кроме как на то, чтобы всякому подставлять свою спину: кто хочет — побей, а кто хочет — садись да поезжай…
Основание уважения к чужим правам заключается, как мы говорили, прежде всего в инстинкте самосохранения, в желании оградить неприкосновенность и своих собственных прав; а если постоянные примеры показывают
ребенку, что он может нарушать чужие права безнаказанно, то где ж его
слабой мысли найти достаточную опору против соблазна?
В селе Гаях, в его каменном, крытом железом, доме жила старуха мать, жена с двумя
детьми (девочка и мальчик), еще сирота племянник, немой пятнадцатилетний малый, и работник. Корней был два раза женат. Первая жена его была
слабая, больная женщина и умерла без
детей, и он, уже немолодым вдовцом, женился второй раз на здоровой, красивой девушке, дочери бедной вдовы из соседней деревни.
Дети были от второй жены.